руки, потом взяла на руки малышку, которая успела покраснеть от крика, и дала ей бутылочку. Через несколько секунд Уилхелмина успокоилась. Элинор тоже отпустило напряжение. Она пошла с ребенком в кабинет и устроилась среди подушек на диванчике.

– Пойду посплю, мне через несколько часов в больницу. Вы справитесь без меня?

Элинор даже не подняла голову, просто пробормотала, что справятся.

С появлением ребенка Уильям, похоже, стал работать еще больше. Он сказал, что просил отпуск, но ему не дали, потому что он всего лишь ординатор. Элинор просто сделала пометку в памяти, что он ее обманул. Забота о маленькой дочке отнимала у нее все душевные силы.

Уилла – так она стала называть малышку – плакала непрерывно, что бы Элинор ни делала. Уже через двое суток Элинор стало казаться, что с материнством у нее не вышло. Когда Уилла ревела, ей отчаянно хотелось сесть на пол и тоже зареветь. Элинор боялась, что Уилла знает, что она ей не мать, что ребенок зовет «Еву», свою настоящую мать.

Как только стало известно о рождении Уиллы, начали приходить подарки. Миссис Портер прислала одеяльце ручной вязки и такие же пинетки. От Надин доставили нарядное платьице для Уиллы и флакон духов для Элинор с запиской: «Не позволяй себе пахнуть детской отрыжкой, Огайо. Помни про своего мужчину!»

Мать Элинор была в восторге от новостей, но приезд родителей в Вашингтон откладывался на несколько недель. В воскресенье мать позвонила и сказала, что на фабрике отца не хватало рабочих и взять отпуск он сможет не раньше февраля.

Забота о доме и ребенке отнимала куда больше сил, чем ожидала Элинор. На третий день даже кофе уже не помогал ей взбодриться. Элинор держалась из последних сил. Зазвонил телефон, и она сняла трубку, прижимая дочку к груди.

– Как мои любимые девочки? – спросил Уильям.

– Она только начала успокаиваться после очередного приступа рыданий. Может, у нее колики?

– Я ее посмотрю, когда вернусь домой.

– И когда это будет? – спросила Элинор. Ей нужно было принять душ.

– Скоро. Мои родители только что вернулись с медицинской конференции в Балтиморе. Они зайдут поужинать с нами.

– В доме бардак, – напряженно сказала Элинор.

– Их это не волнует. Никто не ждет безупречного порядка, когда в доме новорожденный.

Роуз ждала.

– Им просто не терпится повидать Уилхелмину, а то она все с нами да с нами.

– Прошло всего три дня.

– Элли, они тоже хотят с ней пообщаться.

– И внезапно оказалось, что ты таки можешь успеть домой к ужину? – подколола его она.

Уильям помолчал.

– Не надо так, детка. Я уйду с работы в пять и тогда помогу тебе.

Элинор хотелось возмутиться, но у нее уже не было сил. Она даже причесаться не успевала с тех пор, как появилась Уилхелмина. Меньше всего ей хотелось принимать родителей Уильяма, но выбора у нее не было. Они должны были прийти в пять тридцать, а когда Уилла днем наконец заснула, было уже четыре пятнадцать.

Элинор решила, что душ важнее уборки, оттащила корзинку с ребенком в ванную и включила горячую воду. После душа она вышла из ванной, закутавшись в полотенце и держа в руках корзинку с Уиллой. Оделась она в простые черные брюки и бежевую блузку.

Когда в дверь ровно в пять тридцать постучали Роуз и Уильям-старший, Уильям еще не вернулся из больницы, а Уилхелмина только начала просыпаться.

– Вот она где! – Роуз принесла с собой мягкую игрушку – кролика и заставила его похлопать лапами над корзиной.

За Роуз вошел Уильям-старший, неся два бумажных пакета, из которых пахло острой говядиной.

– Ну-ну, – Роуз потянулась к младенцу и заворковала. – Что ты так нахмурилась? Что случилось?

– Она только что проснулась. Пойду согрею смесь.

– Жаль, что кормилицы вышли из моды и мы не можем дать ей грудного молока, – произнесла Роуз, и Элинор почувствовала себя так, будто ее ударили.

Уильям-старший поставил еду на кухонный стол и сказал, что пойдет посидит в кабинете. Элинор слышала, как он развернул газету.

Как только бутылочка согрелась, Элинор попробовала температуру и наклонилась к дочке.

– Дай-ка я. – Роуз взяла у нее из рук бутылочку. Устроившись за обеденным столом, она сунула соску в рот Уилхелмины. Элинор посмотрела на довольную улыбку свекрови, и ее кольнуло раздражение. Роуз Прайд всегда получала то, чего хотела, любой ценой. В голове у Элинор зазвучал голос матери Маргарет: «Я так рада, что Роуз и Уильям со мной связались».

В тот момент Элинор преисполнилась уверенности, что это Роуз организовала усыновление, а Уильям ей помог. Глядя на то, как сияет Роуз, держа Уиллу на руках, она почувствовала, как камешек гнева у нее внутри растет и тяжелеет.

И тут в дом как раз вошел Уильям, принеся с собой порыв морозного воздуха.

– Извините, что задержался. – Он сначала поцеловал в щеку мать, потом полюбовался на дочку и наконец подошел к Элинор. Она напряженно улыбнулась ему.

– Как она сегодня? – спросил он, снимая шерстяное пальто. Несмотря на то что Уильям вернулся после долгой смены, выглядел он безупречно. На нем был кашемировый свитер и брюки с идеально отглаженными стрелками.

– Беспокойно. Почти не спала.

– От этого помогает кукурузная патока, – вставила Роуз.

– Я добавляла столовую ложку.

– Надо две, это защитит ее желудок и поможет спать спокойно, – заявила Роуз.

– Но я читала…

– Я замужем за врачом и вырастила двух здоровых мальчиков. Я знаю, о чем говорю.

Элинор прикусила язык и посмотрела на кухонные часы. Когда они уже наконец уйдут, подумала она, направляясь к буфету за тарелками. Уильям налил аперитив себе и родителям и провел их в столовую. Элинор накрывала на стол, раскладывая льняные салфетки и столовое серебро, и слушала, как они болтают о медицинской конференции. Все трое перекидывались медицинскими терминами и именами людей, которых Элинор никогда не встречала. Нервничая и борясь со сном, она взяла Уиллу – малышка уснула у Роуз на руках куда быстрее, чем когда бы то ни было засыпала у Элинор.

– Я пойду ее уложу, чтобы мы могли спокойно поесть.

Чем быстрее они поедят, тем быстрее Элинор сможет от них избавиться и наконец напрямую спросить у Уильяма, зачем он ее обманул. Не было сил больше терпеть. Элинор устроила Уилхелмину в столовой, поставив колыбель-корзинку на стул и накрыв ее хлопчатобумажным одеяльцем.

За говяжьей корейкой с луком и соусом отец принялся расспрашивать Уильяма о дежурствах в больнице.

– Сейчас у меня неврология. Пока что не очень нравится.

– Смотри не принеси домой заразу.

– Я столько мою руки,